Окончание.
Начало статьи см. https://wuxing.com.ua/2018/10/24/legendy-kung-fu-3/
Продолжение см. http://wuxing.com.ua/2019/07/26/mify-o-boevyh-iskustvah/
Вся восточная наука о человеке, в том числе и йога с ее военно-прикладными ответвлениями, складывалась в процессе «адаптации к стихиям» и наблюдения над растительным и животным миром. В попытке осмыслить закономерности вселенских метаморфоз, исходя из принципов естественности и целостности мироздания, древние даосы, а вслед за ними и последователи других учений стремились следовать Пути различных живых существ, собратьев человека по среде обитания.
Мастера кунг-фу вели наблюдение за зверями и птицами с позиций, очень близких к позициям современной бионики. Их интересовали не только внешние свойства животного и его повадки, проявляющиеся в схватке с противником. Объектом тщательного изучения становились также походка животного, его навыки ориентации в пространстве.
В древнем мире охота и война всегда сопутствовали друг другу, поэтому бойцовские качества зверей, особенно тотемных, часто идеализировались охотниками. Взять хотя бы германцев или славян, избиравших покровителями в ратном деле волков, медведей, вепрей, или индейцев Америки, почитавших орла, грифа, койота, пуму, или воинственные негритянские племена, обожествлявшие льва, слона и носорога. Но никогда ни германцам, ни индейцам, ни зулусам и в голову не приходило копировать повадки хищников, иначе чем в ритуальном танце. По-другому обстояло дело в Китае, Корее, Вьетнаме, Индонезии, Японии.
При изучении животного и создании того или иного «звериного» стиля кунг-фу главной целью мастера было не подражание порой весьма примитивным движениям цапли, лошади или тигра, а умение выявить особенности функционирования биоэнергии ци в данном животном как в совершенном творении природы. Века и тысячелетия эволюции снабдили каждый вид замечательной способностью приспосабливаться к окружающей среде. Звери, птицы и пресмыкающиеся, выжившие в результате естественного отбора, сами по себе уже иллюстрируют победный исход безмерно долгой и кровопролитной борьбы. Их адаптационные свойства, отшлифованные поколениями, в том числе умение защищаться и нападать, будучи правильно поняты и истолкованы, должны были улучшить способность человека к выживанию, передать ему часть всеобщего совершенства Вселенной, всеобщего Дао.
Итак, главное — уловить, как действует поток ци в теле тигра, леопарда или змеи, как он заставляет зверя стелиться по земле или высоко подпрыгивать, бить лапами, рвать зубами, терзать когтями. Нужно заставить собственный дух преобразиться в дух цапли, обезьяны, вепря... А далее действовать, подчиняясь природным инстинктам и заученным с детства строжайшим нормам ведения боя.
Тигр ходит мягко, крадучись — отсюда в стиле «тигра» скользящие переходы, очень низкие стойки, перекаты через плечо. Настигнув жертву, тигр бьет ее лапой, сбивая с ног, а затем запускает в тело когти — отсюда и страшные удары «тигровой лапы» в уязвимые места, прочерчивание «когтями» по болевым зонам, наконец, проникающие удары с «разрыванием» жертвы.
Цапля бьет ногами и отмахивается крыльями — отсюда в стиле «цапли» обилие высоких стоек, перескоков, ударов ногами и хлестких маховых ударов рукой, и тычков ладонью-«клювом».
В каждом «зверином» стиле мельчайшие нюансы поведения животного проанализированы на «энергетическом» уровне и увязаны с общими положениями стратегии и тактики кунг-фу. Боевые навыки отдельного животного, а иногда и двух (например, птицы и змеи), как бы накладываются на классическую схему движений и маневра, соотнесенную с триграммами и гексаграммами «Книги перемен», с зодиакальной космологической символикой, пятью стихиями и учением об энергетических точках и меридианах. Таким образом, каждый «звериный» стиль есть часть единого целого, гигантского комплекса кунг-фу. Не случайно в легендарной академии воинских искусств, обители Шаолинь, монахи изучали пять обязательных стилей цюань-шу — «Дракона», «Тигра», «Леопарда», «Змеи» и «Журавля».
Животные играют огромную роль в становлении различных школ кунг-фу, большинство из которых имеют своих «тотемных» покровителей. Так же велико значение животных и в мифологии, ритуале, искусстве народов Востока. Помимо «случайных» зверей, птиц и насекомых (леопарда, цапли, сокола, кузнечика-богомола и т. д.) можно выделить в обширном «бестиарии» кунг-фу и таких животных, которые, согласно индуистской, даосской или буддийской традиции, наделяются священными свойствами или обладают особым могуществом.
К первой группе относятся животные, соответствующие знакам зодиака и фигурирующие в восточном календаре: крыса (в другом варианте — мышь), бык, тигр, заяц (в другом варианте — кот), дракон, змея, лошадь (конь), овен, обезьяна, курица (петух), собака, вепрь (свинья). Как известно, эти животные, согласно восточному гороскопу, определяют свойства характера и темперамент людей, родившихся в тот или иной год. Их повадки, особенно их поведение в бою, и послужили руководством для мастеров различных школ и стилей кунг-фу.
Некоторые из животных, явившихся, согласно легенде, к ложу умирающего Будды, встречаются и в отдельных житийных повествованиях (джатаках) — например заяц, обезьяна, слон.
Следует упомянуть также животных, представляющих воплощение буддийских божеств или их постоянных спутников. Это бык, тигр, конь, крокодил, черепаха, змея и орел.
Птица выступает в мифологии многих древних народов извечным противником змеи. В сказаниях Шумера, Индии, Греции борьба орлов со змеями отражает противостояние Неба и Земли, горнего и дольнего миров. Стоит ли удивляться, что наблюдение за схваткой птицы и змеи положило начало развитию всех «внутренних» стилей кунг-фу?
Культ змеи имеет богатую традицию во всех странах Востока. Вспомним хотя бы мифических змей Индии. На тысячеголовом змее Шеше Вишну плавает по водам мирового океана; змеем Васуки боги, как шнуром, пахтали океан, чтобы получить напиток бессмертия; змей Ананта слывет воплощением бесконечности Вселенной; воплощением богини-змеи Манасы считается кобра; змея Кундалини воплощает скрытые в человеке энергетические ресурсы.
Буддизм впитал из индуизма культ змей-нагов. В буддийской иконографии можно найти немало сюжетов, связанных со змеями: Будда, укрощающий нагов; наги, купающие в теплой и холодной воде новорожденного Будду-Гаутаму; властитель нагов Мучалинда, защищающий Будду, и т. д.
Культ слона, могучего животного, неоценимого помощника человека, грозного в гневе, испокон веков бытовал в Индии, а с распространением буддизма перекочевал и в другие страны — даже в те, где слоны не водятся. Не случайно слон служит символом мощи буддизма и его победы над другими вероучениями.
У даосов священными животными считались зеленый дракон и белый тигр, но магические свойства приписывались и многим другим.
Подавляющее большинство школ и стилей кунг-фу родились из наблюдения за повадками животных и их поведением в бою — как отражение извечного процесса борьбы за жизнь. Иногда определенный «звериный» стиль составляет сам по себе целую школу, иногда, наоборот, в рамках одной школы применяются несколько «звериных» стилей — например двенадцать стилей даосской школы Син-и (Направленная воля). Наиболее популярны в современном кунг-фу стили «Медведя», «Тигра», «Змеи», «Ястреба», «Петуха», «Ласточки», «Крокодила», «Коня», «Вепря», «Дракона». Внутри каждого стиля также нередко существуют различия. Так, внутри «змеиного» стиля насчитывается не менее пяти вариантов, по соответствующим видам змей — от удава до кобры.
С животными связаны и традиционные названия приемов, и комплексы формальных упражнений. Без «бионики» древности немыслимо было бы современное кунг-фу.
Хотя ученик должен был прилежно осваивать всю программу своей школы и последовательно овладевать всеми необходимыми «звериными» стилями, считалось, что у каждого может быть и свой излюбленный стиль. Существовали различные способы соотнесения «стиль-человек». Один из самых любопытных — определение предрасположенности к одному из пяти стилей шаолиньского кунг-фу по расстоянию между пальцами — своего рода гадание по руке.
Наставники также старались определить подходящий для данного ученика стиль исходя из психосоматических особенностей конкретного индивидуума: его телосложения, темперамента, энергетики организма.
Наглядным примером могут служить «пять звериных стилей» монастыря Шаолинь: «Дракон», «Тигр», «Леопард», «Змея» и «Журавль».
В стиле «Дракона», направленном на пробуждение и развитие жизненной энергии, и прежде всего на раскрепощение духа, сила как таковая не играет большой роли. Ци должна быть сконцентрирована в Средоточии (дань тянь), тело легко и подвижно. Плечи хорошо сбалансированы, и «пять органов» (сердце и четыре конечности) поддерживают четкую координацию. В процессе исполнения формальных упражнений ци волнами разливается по телу. Движения напоминают попеременно то взмахи крыльев, то удары лап дракона, атакующего с воздуха или обороняющегося на земле.
Стиль «Тигра», предназначенный главным образом для укрепления костей,— наиболее «жесткий» из пяти. Яростные, мощные, резкие движения вызывают в воображении образ свирепого тигра. Ци активно циркулирует по всему телу в бурной смене ударов и уходов, приседаний и подъемов, прыжков и рывков.
Стиль «Леопарда» воплощает упругую силу, которая накапливается и выплескивается в стремительных бросках. Считается, что поясница и конечности у леопарда относительно сильнее, чем у тигра, а мгновенная реакция и проворство делают его самым опасным из четвероногих хищников.
Стиль «Журавля» направлен на развитие выносливости, растяжки, равновесия. Основу его составляет работа ног.
Для стиля «Змеи», непосредственно культивирующего жизненную энергию ци, характерны непрерывные перетекающие движения преимущественно в низких стойках, ритмичное и спокойное дыхание. Перемещения плавные и упругие, хотя и не столь закругленные и утрированно мягкие, как в школах «внутреннего» направления. Как известно, змея в спокойном состоянии может обвисать, подобно безжизненной веревке. Ее можно обмотать вокруг руки, завязать в узел, поддеть палкой. В то же время, стоит ее рассердить, как она мгновенно «оживает», превращается в стальную пружину — бьет хвостом, прыгает на врага, чтобы поразить его ядом, обвивается и душит. Не имея лап, она тем не менее передвигается с удивительной быстротой. Китайцы считают, что это удается змее благодаря способности молниеносно переливать ци из одной части тела в другую.
Прекрасную иллюстрацию действия стиля «Змеи» дает опыт школы Цай, одной из так называемых пяти великих школ Южного Китая, в которых, как и во всех прочих ответвлениях шаолиньского кунг-фу, были приняты к обучению все пять «звериных» стилей.
Школа Цай, основанная, по преданию, одним из пяти шаолиньских монахов, «воителей-тигров», возникла в начале XVIII в. как боевое сообщество по подготовке активистов «Триады» и «Братства Хун» в борьбе против маньчжурских завоевателей. Среди прочих «змеиных» школ (шэ-пай), подразделяющихся по конкретным видам змей, в школе Цай змея олицетворяла подвид удава. В большинстве ударов и блоков, в движениях рук и ног, в стойках и переходах, даже в сложных многоступенчатых комбинациях можно усмотреть прямые или косвенные аналогии с повадками внешне невозмутимого, коварного и беспощадного питона.
Как известно, питон — змея неядовитая. Его оружие — не напитанные ядом зубы, а голова, которой он сбивает с ног жертву, хвост, которым он наносит мощные хлесткие удары, и все туловище, которое душит оглушенную жертву в смертельных объятиях. Если в школе «кобры» пальцы руки в положении рука-копье уподобляются жалу, вся кисть — голове с раздутым капюшоном, а переходы напоминают «танец кобры» перед атакой, то в школе «удава» параллели несколько иные. Основное оружие — это кулак, разящий противника наподобие головы питона. Поскольку питону свойственна большая физическая сила, много внимания уделяется чисто силовой подготовке по системе Шаолиня и каждый удар рассчитан на «сокрушение». Иногда бьющей «головой питона» может стать и собственная голова.
В зависимости от ситуации подвижному хвосту питона могут подражать либо руки в ударах тыльной стороной кисти и предплечьем, либо ноги в разнообразных, фронтальных и задних, круговых ударах. Часто по принципу «хвоста» работают обе руки. Например, в уходе с линии атаки разворотом бедра обе руки встречают противника в плавном и стремительном отводящем или перехватывающем блоке. Идет «синусоидное» движение обеих рук, ставящих блок при плавной перекачке тела из передней опорной стойки в заднюю.
Очень характерны для школы так называемые шаровые удары и блоки обеими руками, которые соединены в «кольцо». Техника удара или блока имитирует пружинное распрямление змеиных колец в броске.
На «хвост питона» ориентированы почти все приемы, относящиеся к технике ног. В большинстве своем они общеизвестны, но выполняются с некоторыми особенностями, характерными для «змеиного» стиля. Основа любого удара в школе Цай — мах бедрами, обеспечивающий дополнительную силу и скорость движения. Каждый удар можно условно разделить на три фазы: начальная, подготовительная для разгона бедра, затем промежуточная, сводящаяся к стремительному движению бедра в направлении удара, и, наконец заключительная, на которой вся энергия разгона бедра концентрируется в ударе ноги или руки. При ударе ногой вперед с выносом бедра кажется, что все тело подается к противнику, но на самом деле плечи остаются на месте. При отработке удара мысленно следует представить, что голова соединена нитью с потолком и удерживается в стабильном положении. В данном случае — это голова удава, приподнятая над кольцами, в то время как хвост бьет сам по себе.
В учебных упражнениях часто имитируется «змеиное раскачивание» при переходе из передней опорной стойки в заднюю или в «обратную переднюю» с неподвижно закрепленными стопами обеих ног. Здесь кулак, бьющий от бедра с подкручиванием, играет роль головы змеи, а ноги и корпус уподобляются телу змеи.
Обычное перемещение по площадке в школе Цай также напоминает движение змеи по синусоиде. Скользящий «конькобежный» шаг с подтягиванием стоящей сзади ноги и перестановкой ее по дуге вперед (или в обратном порядке) с вывернутым вовнутрь и прикрывающим пах коленом позволяет двигаться быстро и уверенно. Другой «змеиный» способ движения несколько напоминает «подтягивание ноги» (цуги-аси) в дзю-до или японском каратэ, когда правая или левая нога постоянно оказываются впереди, а другая нога как бы волочится за ней, словно расслабленный хвост змеи, готовый к молниеносному удару. При этом все переходы имеют целью обойти противника с тыла, чаще всего против часовой стрелки. Еще одна разновидность «бьющего хвоста» достигается перемещением, известным как заступ, когда при движении вбок одна нога недалеко заступает за другую, которая совершает рывок (или удар) и далее, описав дугу, опускается почти под прямым углом. Получается своеобразный перескок «лесенкой». И наконец, наиболее сложной формой движения, имитирующей раскручивание змеиных колец, является так называемый лепесток, состоящий из нескольких вальсирующих «па». Именно в этом маневре, имеющем вариации, заключены секреты тактики школы, позволяющие «обвиться» вокруг противника и неожиданно выйти к нему за спину. Рука также, извиваясь, работает «на захват».
Стойки школы Цай в целом не слишком отличаются от стандартных, если не считать сравнительно низкого проседания а заворота вовнутрь стопы и колена. Всего используется шесть стоек, но в бою предпочтение отдается двум: стойке «лука и стрелы» (обратной передней), позволяющей сохранять дистанцию, и «с подвешенной ногой», наиболее характерной стойкой стиля «Змеи», при которой одна нога «обвита» вокруг другой. Обе стойки предоставляют оптимальную возможность для круговых ударов ногой с разворота («хвостом»), которые сведены в строгую систему.
Питон душит свою жертву. Именно такая сверхзадача ставится и в школе Цай с той разницей, что вместо реального удушения кольцами надлежит пропустить противника, наносящего удар, обойти его в комбинации круговых движений и добить. Существует шесть различных форм уходов с линии атаки, в зависимости от рода движений подразделяющихся на четыре группы. Каждая форма применяется исходя из конкретной ситуации: веса и роста атакующего, его манеры ведения боя, скорости и «опасности».
Типичным примером «змеиных уловок» служат многочисленные подкаты (их насчитывается девять). Обычно с откачкой в низкую стойку назад производится резкий и стремительный бросок вперед, под ноги противника. Одновременно следует подсечка поочередно правой и левой ногой по принципу запущенного волчка, когда туловище с опорой на руки вращается вокруг своей оси. При мастерском выполнении от такого подката спасения нет, так как «радиус поражения» охватывает более трех метров. Уйти можно только высоким встречным прыжком или «добровольным» падением. Завершающим элементом некоторых подкатов служит добивающий удар ногой («хвостом») из положения на коленях.
Таким же образом воплощались принципы «бионики» кунг-фу и в других «звериных» стилях
Одним из основных методов обучения во всех воинских искусствах Востока на протяжении веков оставалось разучивание формальных упражнений, сгруппированных в строгой последовательности, по нарастанию сложности элементов. Эти комплексы и по сей день служат универсальным кодом базовой техники всех бесчисленных школ кунг-фу.
Мировое Дао, считали древние, бесформенно, однако оно порождает различные формы: «Дао — это то, что сделало ли (формальные основы) всех вещей таковыми, каковы они есть, что не может не видоизменяться,—сказано в трактате Хань Фэй-цзы (III в. до н. э.).— У него нет постоянного образа действия, и поэтому оно живет одним дыханием со смертью и жизнью, наполняется тьмой мудрости, сопутствует и гибели, и расцвету тьмы дел».
Дао, породившее конкретные формы, реализовавшееся в них, запечатлено в наборах движений таолу, или тао (яп. ката). Понятие «формы» содержит в себе код, доступный посвященному и похожий со стороны на странную азбуку глухонемых. Код техники каждой школы или стиля кунг-фу воспроизводит основные приемы нападения и защиты в строго обусловленных вариантах и в определенном ритме.
Некоторые тао можно довольно точно атрибутировать, связав их с именем конкретного исторического персонажа — народного героя, полководца, мастера у-шу. Другие возводят свою родословную к именам мифических святых даосского и буддийского пантеона. Третьи представляют собой убедительную имитацию поведения разъяренного зверя. Большинство тао, сохранившихся до наших дней, известны лишь по условному названию и по типу движений. Имена их создателей, как и время зарождения, история не сберегла.
Все тао, или ката, основаны на незыблемых принципах боевых искусств: чередование мягкости и жесткости, расслабления и напряжения, концентрации, быстроты и замедленности. Залогом успешного выполнения тао служат четкий ритм, чувство дистанции, чувство времени, правильное дыхание и правильное распределение энергии ци (ки). Обязательным требованием является возвращение в исходную точку, из которой начиналось движение. Все приемы, которых может быть от пяти-семи до многих десятков, должны выполняться в точном соответствии с каноном, с необходимой концентрацией и боевым кличем в ключевых моментах.
Тао сильно отличаются друг от друга даже в рамках одной школы не только по количеству движений, скорости и силе, но и по использованию определенных «профилирующих» приемов, высоких или низких стоек, падений, кувырков, катания по земле и «работе в партере», не говоря уже о различиях «звериных» стилей. Так, «катание» и «валяние» с последующим выпрыгиванием и неожиданной атакой особенно популярны в школах Северного Китая, высокие стойки с мощной и неуловимой работой рук — в южных школах.
Эзотерическая традиция передачи знании требует неукоснительно точного следования изначальному рисунку тао вплоть до мельчайших нюансов и оттенков. Впрочем, некоторые китайские школы допускают импровизацию и даже приветствуют ее, особенно при работе с оружием, поскольку предполагается, что сам Предмет диктует исполнителю форму обращения с ним. Однако школ, допускающих подобные вольности, сравнительно мало — большинство придерживаются четких правил.
Иногда тао сопутствовали письменным пособиям — трактатам и схемам, но чаще сами по себе играли роль «книги жестов». Свиток мог сгореть, потеряться, попасть в руки врага, по мудрость Школы, рассказанная на языке жестов, могла погибнуть только вместе с последним учеником, с последним носителем традиции.
Конечно, подобно тому как средневековые переписчики допускали неточности и авторские вставки при переписке старинных рукописей, мастера многих поколений порой слегка видоизменяли, шлифовали и совершенствовали то или иное тао. Нельзя поручиться, например, что вся хореография тао школы Танлан-цюань («Кузнечика-богомола») в точности соответствует хореографии XVII в., хотя все основные элементы, бесспорно, сохранились.
Особенно много мелких различий появилось в XX в. в ката каратэ, пришедших в свое время из Южного Китая на Окинаву, а затем были перенесены на Японские острова и далее на Запад. Так, различаются в нюансах японские версии ката Бассай, Канку, Годзю-сихо и др. Серии ката Пин-ан по разному исполняются в разных школах, и, в свою очередь, все сильно отличаются от родственной серии Хэйан.
Многочисленные группировки и ответвления, отпочковавшиеся после второй мировой войны от классических школ каратэ, хотя и дружно признали немеркнущую ценность ката, но внесли много своих поправок. Все чаще на международных соревнованиях молодые участники позволяют себе вольности в исполнении традиционных ката каратэ, в несколько меньшей степени — при исполнении китайского цюань-шу и корейского тэквон-до. Впрочем иногда причиной подобных новшеств служит не стремление улучшить старый вариант, а непонимание отдельных его элементов или желание упростить задачу.
Комплексов тао, если считать все китайские, японские, корейские, вьетнамские, а также индийские, малайские, индонезийские, бирманские и лаосские разновидности без оружия и с оружием, наберется, вероятно, несколько тысяч. Из них наиболее известны в мире около полутора сотен. Выучить все это количество одному человеку, конечно, не под силу, да в этом и нет никакой необходимости — ведь «чистые» школы за редким исключением располагают очень ограниченным ассортиментом тао — не более трех-четырех. Лишь в Новейшее время обязательный комплекс минимум ката в спортивных школах каратэ стал измеряться двузначными цифрами.
Если вообще занятия кунг-фу представляют собой способ самопознания, физического и духовного восхождения, то тао — наиболее эффективный и доступный способ активной медитации и самосовершенствования.
Вкладывая все свое мастерство, всю душу в комбинацию из нескольких десятков движений, человек испытывает такое же ощущение, как певец, исполняющий любимую арию, пианист, играющий любимую пьесу, солист балета, исполняющий любимую партию. Это своего рода слияние с Абсолютом, мистическое таинство творчества, но доступно оно лишь тому, кто посвящает занятиям кунг-фу годы упорного труда.
Тао — учебник нормативного кунг фу для всех школ в целом и для каждой в отдельности, но учебник, к которому следует обращаться всю жизнь, ибо, по утверждению старых мастеров, «тао сначала шепчет, затем негромко говорит и лишь под конец разъясняет во весь голос сокровенное».
Будучи практическим пособием, тао также сочетают в себе свойства ритуального танца, шаманского камлания и магического действа. Без сомнения, начальные формы тао зарождались на самых ранних ступенях развития человеческого общества, когда война и охота непосредственно связывались с волей злых или добрых сил, а заклинания словом и жестом были единственным способом умилостивить духов.
В структуре наиболее древних тао прослеживается идея борьбы начал Инь и Ян в последовательности движений вперед-назад, вправо-влево, в смене высоких и низких стоек, прыжков и падений. Сходство с боевыми плясками бросается в глаза при коллективном исполнении тао — слаженном, ритмичном и сопровождаемом утробными выкриками в решающих фазах. Ритм может замедляться или убыстряться в зависимости от ситуации, а сами тао приобретают наибольшую энергетическую наполненность в момент наивысшего напряжения — перед схваткой.
Описано немало случаев, когда при коллективном исполнении тао под руководством наставника все участники во главе с шифу впадали в мистический транс, доходя до состояния эпилепсии или каталепсии. Здесь «действо» очень напоминает шаманское камлание с сеансом массового гипноза. Однако в обычном тренировочном варианте от исполнителя тао вовсе не требуется входить в экстаз. Наоборот, тао служит надежным средством физической и психической саморегуляции, мобилизации всех внешних и внутренних сил.
Поскольку в каждой школе изобретение основных тао приписывается Отцу-основателю или прославленным мастерам, сакральная роль этих комплексов и по сей день остается весьма велика. Ведь основатель школы и его прямые преемники испокон веков считались носителями единого Знания, вестниками богов. Сами тао, вновь и вновь оживающие в поколениях мастеров, также наделялись божественными свойствами, поскольку основной их функцией было совершенствование тела и духа, очищение сознания, то есть приобщение к Великой Пустоте, к космическому Абсолюту.
Поскольку вся система кунг-фу — порождение религиозных и философских воззрений народов Востока, нет ничего удивительного в том, что религиозная символика была закодирована в тао. Прежде всего следует вспомнить о магии условного жеста, которой отводилась немалая роль во всех религиях мира. Хотя, разумеется, далеко не все движения в тао можно действительно отнести к мудрам, сакральных жестов и поз наберется немало, особенно в школах, ведущих происхождение от буддийских сект. Существуют тао, в которых одна мудра, например мудра Бесстрашия, входит в основную исходную стойку и красной нитью проходит через все упражнения. В других комплексах периодически повторяют две или три мудры, символизирующие определенные качества характера и связанные с конкретным божеством буддийского пантеона. Так, при исполнении формальных упражнений с большим мечом свободную левую руку надлежит держать на отлете в мудре «удачи» — три пальца вытянуты, большой и безымянный, соединившись, образуют кольцо.
Фактически же все канонизированные движения в школах кунг-фу, освященные многовековой традицией, превращались в мудры, ибо никому из учеников даже в голову не могло прийти, что все приемы имеют сугубо земное, материалистическое объяснение, продиктованное законами биомеханики. Любой жест, показанный учителем и воспринятый от поколений предков, считался сакральным. Этот жест скреплял единство человека с мирозданием, определял его место в прошлом, настоящем и будущем, в бесконечной цепи перерождений. И этот жест обладал магической силой.
Может быть, многочисленные совпадения между мудрами буддийской иконографии и приемами кунг-фу могли бы показаться курьезом: ведь нельзя же в самом деле ставить на одну доску кротких проповедников и мастеров кулачного боя... Но вспомним, сколько мастеров кунг-фу было воспитано за стенами монастырей. Даже создатели небольших независимых школ кунг-фу часто сознательно стремились имитировать в исходных стойках привычные, знакомые по скульптуре и живописи, типичные жесты архатов и бодхисаттв, призванные вселять бесстрашие и уверенность в себе.
Разновидностью мудр можно считать и строго регламентированные движения в даосских школах «внутреннего» направления, ибо и в них конечной целью является единение с Космосом, включение в цепь вселенских метаморфоз, пробуждение и аккумуляция жизненной энергии. Так же и в различных «звериных» стилях движения животных в тао обретают сакральный характер: как и божественные мудры, они призваны даровать могущество, стремительность, бесстрашие и неуязвимость. Животное-покровитель данного стиля или школы выступает в качестве божества, как, например, легендарный царь обезьян Сунь Укун, покровитель школы «Обезьяны» в цюань-шу.
Конечно, не всегда магические свойства тао сразу же открывались ученикам. Даже на то чтобы понять утилитарное назначение тао как комбинации приемов для защиты от двух, четырех или восьми противников, порой следовало затратить долгие месяцы, работая в одиночку и с партнерами, воспроизводя закодированные в тао условные ситуации на натуре, нанося и отражая удары в полную силу. Но после того как этап начального освоения приемов был пройден, необходимость в расшифровке отпадала, и тао оставалось магическим кодом, предназначенным отныне для духовного совершенствования. В буддийских монастырях и даосских сектах старого Китая, в самурайских школах воинских искусств тао служили наилучшим способом активной медитации, неисчерпаемым источником самопознания, подобно асанам Хатхайоги.
Осваивая тао, человек должен был почувствовать и познать собственное тело, научиться пропускать через себя поток энергии ци, ощутив себя единым с мирозданием, с Великой Пустотой. Степень этого слияния зависела от глубины проникновения в сокровенный смысл движений, в их ритм.
Понятие ритма играет важную роль в кунг-фу, поскольку лишь безошибочное следование ритму вселенских перемен, а значит, и ритму боя, может принести победу. Традиционные матчи кэмпо в Китае, Японии, Индонезии нередко проходили под аккомпанемент барабана, задающего ритм, или даже целого оркестра из барабанов и флейты. Под барабан могут исполняться и тао, имеющие много общего с танцем. Как известно, ритм освобождает сознание от бремени формальной логики, расковывает психику и приводит ее, как это порой бывает па концертах рок-музыки, к состоянию транса. Ту же цель, хотя и с определенными поправками, преследуют музыка и барабанный бой в кэмпо (как и синхронные выкрики). К тому же при исполнении формальных упражнений ритм движения, внутренне прочувствованный и заданный барабаном, способствует активной медитации, вживанию в роль, реальному воплощению мысленных образов, например свирепого тигра, змеи, дракона, обезьяны — в зависимости от того, к какой школе и стилю относится данный комплекс.
Многие тао прямо или косвенно связаны с календарными празднествами и обрядами, с именами даосских, буддийских и синтоистских божеств, святых подвижников и героев. В иных содержится символика рождения и смерти, брачного союза, перевоплощения. В поисках истинного смысла тао мастера порой проводили годы, открывая для себя в этих «посланиях через века» все новые и новые пласты мудрости поколений, извечные законы бытия. Так сотни и тысячи исполнителей, прикасаясь к фугам Баха, вновь и вновь, каждый по-своему, открывают для себя законы гармонии, подлинную сущность музыки.
Схемы движений в тао (ката), как правило, воспроизводят те или иные сакральные геометрические фигуры-символы: квадрат, круг, спираль, «монаду» Инь — Ян или их части, вариации. Количество движений также чаще всего соответствует «магическим» числам. Тао, выработанные в лоне даосских школ «внутреннего» направления Тайцзи-цюань, Багуа-чжан и Син-и, характеризующиеся плавностью «перетекающих» движений, прямо связаны с кругом 8 триграмм и 64 гексаграмм «Книги перемен». Каждое движение в них не только имеет цветистое образное название («схватить птицу за хвост», «обнять тигра и вернуться в горы» и т. п.), но и несет в себе философский смысл, воплощает магическую символику конкретной гексаграммы, а следовательно, проецируется и на другие планы бытия.
При этом тао никак нельзя считать омертвевшими каноническими построениями, данью формализму. Во-первых, сами ситуации применения приемов нападения и защиты в тао были смоделированы с реальных жизненных ситуаций. Во-вторых, большинство тао, будучи отражением тех или иных «звериных» стилей, очень живо и точно воспроизводят повадки дерущихся животных, извечный процесс борьбы в природе. А главное, оставаясь книгой жестов, тао всегда предстают как живая книга. Даже самые точные рисунки или фотографии не способны передать всю пластику движений тао, их ритм и энергетическую наполненность — это может сделать только человек. Если учесть то, что важнейшим принципом Чань (Дзэн) был провозглашен отказ от книжного знания и письменного слова, то вполне понятной становится та роль, которую играли тао в истории воинских искусств. Ведь именно Чань на протяжении пятнадцати веков составлял базу психофизического тренинга большинства школ боевых искусств на Дальнем Востоке. Тао давали возможность фиксирования техники школы без помощи слов и передачи знаний «от сердца к сердцу», из поколения в поколение, а также от одного парода другому. Поэтому, например, крестьянам на Окинаве вовсе не обязательно было знать китайский язык, чтобы понимать объяснения китайских наставников.
Совершенная культура движения, прикладная и методическая ценность тао породили даже легенду об их сверхъестественном происхождении. Согласно этой легенде, древнейшие тао были наследием некой цивилизации доисторических времен, посланием богов, которые перед тем, как уйти бесследно, указали людям путь физического и духовного восхождения в разных видах йоги. Разумеется, это лишь легенда, но то, что создатели древних тао посвящали их богам,— бесспорный факт...
Как и все учение кунг-фу, комплексы тао служат не только книгой жестов, формой активной медитации и сокровищницей мудрости школ воинских искусств, но и подспорьем в решении повседневных задач, встающих перед человеком. Навыки следования единственно правильным Путем, запечатленным в различных тао, могут помочь мгновенно найти верное решение в любой коллизии, в любой жизненной ситуации, где присутствует борьба начал Инь и Ян.
Однако в современном мире роль тао в практике кунг-фу несколько уменьшилась. Это связано в первую очередь с тем, что кунг-фу утратило характер герметического учения и перекочевало из тайных обществ, сект, монастырей и храмов на арены спортивных залов. Хотя без комплексов формальных упражнений обойтись в обучении кунг-фу невозможно, глубинное содержание и духовная сущность тао сейчас зачастую выхолащиваются и подменяются голой театральностью. Если в старину на разучивание одного тао уходили годы, то сейчас в платной школе можно выучить дюжину за несколько месяцев. Количественный критерий подменил качественный, хотя авторитеты все еще призывают к умеренности и постепенности.
Знаменитый современный мастер каратэ Эгами Снгэру советует учить каждую ката до тех пор, пока «тело само все не уразумеет». Ояма Масутацу, глава школы Кёкусин-кай, отмечал, что лучше учить одну ката, чем множество, причем стоит повторить ее три тысячи раз — и все вопросы будут сняты, правильное понимание придет само.
Старые японские мастера рекомендовали прежде всего осваивать не более четырех «родных» ката своей школы и практиковать их регулярно, ежедневно, обращая особое внимание на одну — так называемую дыхательную, или энергетическую. Еще несколько тао можно было, конечно, выучить для расширения кругозора, и только. Ныне же большинство школ каратэ требуют от мастеров знания множества ката различных стилей. Экзамен на пятый дан по стилю Сёто-каи предусматривает обязательное знание минимум 24 ката. Иные мастера разучивают и гораздо больше...
Между тем, поскольку так называемые чистые школы кунг-фу всегда серьезно отличались друг от друга, все эти различия, естественно, нашли отражение и в тао. Таким образом, мастер, разучивающий тао «чужой» школы, должен приспосабливаться к особенностям другой техники, порой весьма замысловатой и непохожей на его собственый стиль. Это, с одной стороны, действительно очень обогащает эрудицию мастера, но с другой — как бы размывает чистоту его техники и ведет к поверхностной интерпретации заимствованных тао. Рядовым же ученикам часто непонятен даже самый примитивный смысл тао: то есть против кого и каким образом применяется данный набор приемов.
В наши дни на чемпионатах по каратэ и у-шу проводятся специальные смотры формальных упражнений, что позволяет оценить и сравнить большое количество тао (ката). Характерно, что европейцы и американцы в целом не уступают своим восточным собратьям в красоте и точности исполнения, так что иногда трудно судить, кто глубже прочувствовал свое тао.
В современном спортивном кунг-фу различаются комплексы формальных упражнений на сложность техники, на скорость, на силу, на энергетическую наполненность. Тао подразделяются также на простые (ученические) и сложные (мастерские). Разумеется, в старых школах такого четкого деления не было и не могло быть, поскольку формальные упражнения не предназначались для соревнований и не разучивались в таких количествах. Однако условное деление на быстрые и медленные, скоростные и силовые тао было во все времена. Кроме того, «дыхательные», или «энергетические», тао всегда составляли основу тренинга по любой системе, варьируясь лишь в зависимости от страны, направления, школы или «звериного» стиля.
Старые мастера учат: «Человек выполняет тао, тао делает человека». Для чего выполняются формальные упражнения? Считается, что они сами дают ответ на этот вопрос. Тао (ката) формируют состояние готовности тела и духа к борьбе, регулируют психическую деятельность, снимают стрессы, мобилизуют волю. Может быть, то же самое можно сказать о теннисе или о волейболе... Может быть. Но тао к тому же содержат огромный запас военно-прикладного знания. При их выполнении прорабатывается каждый мускул и каждый нерв, обновляется запас энергии в организме. Тао можно выполнять в считанные минуты, в любом возрасте, в любую погоду, в любом помещении, в любой одежде, со снарядами или без них, в одиночку, с партнером или в большом коллективе. И наконец, приятно сознавать, что тао — лишь перфокарта, концентрированный сгусток обширного, неисчерпаемого арсенала кунг-фу.
Идея вечного движения, вселенских метаморфоз, лежащая в основе философии кунг-фу, обусловила не только рождение тао различных «звериных» стилей и обширные комплексы «перетекающих» движений в арсенале школ «внутреннего» направления. Обучение кунг-фу было бы явно неполным, если бы оно не затрагивало кардинального вопроса бытия — адаптации к природе. Поскольку, согласно традиционным онтологическим установкам, единственным способом существования природы и человека является диалектическое взаимодействие сил Инь и Ян через посредство пяти стихий, то перед мастером воинских искусств ставилась задача «овладения стихиями», использования их в учебной и боевой практике.
Взращивая своих питомцев, наставники кунг-фу должны были в буквальном смысле видеть их насквозь в самых неожиданных ракурсах. Изучению человека во всем единстве космологических, физиологических, психических и нравственных категорий посвящали свои труды многие мыслители древнего Китая и Японии.
По внешнему виду зачастую можно было судить о психофизическом потенциале человека, его «энергетическом балансе», храбрости и изощренности в воинских искусствах, о его «отношениях со стихиями». Мастера кунг-фу старались всемерно развивать навыки «человековедения» как для того, чтобы правильно определить возможности противника, так и для того, чтобы не ошибиться в выборе и воспитании учеников.
В так называемых чистых эзотерических школах «покорение стихий», а точнее, «адаптация к стихиям», или «работа со стихиями», всегда занимала важное место в процессе подготовки мастеров, хотя функции пяти первоэлементов и их значение для человека трактовались по-разному, а набор соответствующих упражнений сильно варьировался.
Вся система тренировок базируется на сакральных представлениях о пяти стихиях и об их роли в жизни па земле, в циклическом ходе бесконечных перемен, затрагивающих все сущее.
«Человеку присущи качества земли и неба, в нем совокупляются светлое и темное, сливаются дух и душа, смешиваются совершенные ци пяти стихий,— сказано в „Ли цзи" («Книге обрядов»), IV—I вв. до н. э.—Небо, владея светлым началом, поддерживает солнце и звезды; земля, владея темным началом, источает его из рек и гор. Когда пять стихий, распределенные по четырем временам года, обретают гармонию, то рождаются луны. Три пятидневки они округляются, три пятидневки убывают. Также и пять стихий, пребывая в движении, поочередно истощаются. Каждая из пяти стихий, четырех времен года, двенадцати лун сменяет другую и становится основой».
К «работе со стихиями» следовало приступать после прохождения нормативного курса школы, освоения культуры движения и основных приемов. Весь цикл, в соответствии с календарными и космологическими воззрениями старого Китая и Японии, занимал ровно шестьдесят дней — по двенадцать на каждую стихию. Цикл мог проводиться с необходимыми дополнениями и поправками в любое из четырех времен года или последовательно повторяться весной, летом, осенью и зимой. Очередность первоэлементов могла меняться по желанию наставника, который волен был расположить пять стихий либо в порядке замещения, либо в порядке взаимопреодоления, либо в том порядке, в каком он сам сочтет уместным для своего курса. Однако тренироваться следовало в полном одиночестве.
«Работа со стихиями» являлась непосредственным воплощением и практическим приложением даосских верований, отчасти перенятых буддизмом, и поэтому непременно должна была сопровождаться магическими действиями, культовым ритуалом. В Японии специфическую окраску некоторым школам придавали также пантеистические догматы синтоизма. Каждой стихии приносились символические жертвы, произносились соответствующие заклинания (мантры), в которых человек просил у дерева, огня, земли, воды или металла помощи в своем трудном деле. Затем начинались физические упражнения, которые сами по себе как бы входили в церемонию восславления стихии и заканчивались также благодарностью стихии.
Гимнастические упражнения обязательно сопровождались дыхательными и включали помимо множества специальных движений элементы самомассажа с воздействием на акупунктурные точки «при помощи» данной стихии. (Не будем забывать, что каждая стихия, по представлению даосов, соотносится с конкретным внутренним органом.)
Работы со стихиями обычно приурочивались к утренним или вечерним часам. Утром делался упор на обработку внутренних Ян-органов и психофизических Ян-качеств, вечером же преобладало начало Инь.
Для работы с Деревом следовало выбрать в лесу «свое» дерево из тех нескольких пород деревьев, которые, по определенной классификации, могли соотноситься с гороскопом ученика.
Сами упражнения числом 6, 12 или 36 были весьма разнообразны, например:
обнять ствол дерева и сдавливать его, оставаясь подолгу в этой позе;
упереться в ствол, отталкивая его от себя;
захватить пальцами кору, пытаясь сорвать ее;
повиснуть на ветке на руках и висеть долгое время;
использовать ветки как гимнастическую перекладину, брусья или бревно;
отрабатывать на дереве технику ударов руками и ногами: сначала на стволе, потом на сухих ветках и, наконец, на молодых, гибких ветках, пытаясь срубить их, и т.д.
Кроме того, к работе с деревом относились и различные упражнения на «пробивную силу» с досками, брусьями и различными сооружениями, напоминающими фигуры для игры в «городки».
Работа с Огнем сводилась к закалке и отработке прыжков при помощи правильного дыхания и резкости движений. Количество упражнений также обычно соотносилось с каким-то сакральным числом. Упражнения рекомендовались следующие:
бить поочередно кулаками, пальцами и другими
частями рук по тлеющим углям. Затем бить ногами;
прижигать моксой определенные акупунктурные точки;
прыгать через костер разными способами, в том числе над пламенем и сквозь пламя;
тушить небольшое пламя быстрыми маховыми движениями рук.
Особый раздел составляла работа со свечами: сначала с одной, затем с двумя, с тремя, с пятью и, наконец, с семью. Свечи следовало «обрабатывать» на небольшом расстоянии прямым ударом кулака либо основанием ладони, затрачивая на каждую свечу не более одного удара. При правильно поставленном резком ударе пламя свечи должно было издать характерный чмокающий звук («приветствие огня»). Свечи располагались по определенной схеме: сначала по прямой, затем по углам равнобедренного треугольника, по углам квадрата, по кругу и т. д. Тест со свечой как испытание на резкость вошел и в систему современного каратэ.
Для работы с Землей делался упор на ползание, катание и валяние по разным видам грунта для укрепления внешнего покрова тела и внутренних органов. Тренировку желательно было проводить у «своего» Дерева. Среди прочих упражнений рекомендовалось также:
лечь на спину головой к дереву, ногами к солнцу. Подтянуть согнутые в коленях ноги к животу и вращать ими изнутри наружу, взявшись за колени;
лежа на спине, пытаться, чуть приподнявшись, ударить о землю лопатками;
лежа на спине, ударить пальцами обеих рук о землю, захватить ими щепотки земли и затем втирать их массажными движениями в область шеи;
ползать по-пластунски, выполняя повороты и развороты на животе, а также двигаясь назад;
быстро кататься на земле, вытянув руки над головой;
сидя на земле, обхватить колени и кататься, заваливаясь назад поочередно на левое и на правое плечо, а затем выполнять то же движение с переворотом;
стоя на коленях и опираясь на предплечья, поочередно имитировать основные блоки;
стоя на коленях и упершись лбом в землю, напрягать корпус и шею в толчке вперед и т. д.
Кроме того, особый раздел составляют упражнения на «проникновение в землю»: погружение в землю руки ударом «рука-копье», вырывание горсти земли ударом «орлиные когти», изометрические упражнения стоя или лежа в открытой яме и, наконец, будучи закопанным в землю по колено, по пояс, по грудь. Для тренировки выносливости практиковалось и закапывание по шею, и даже с головой — на непродолжительное время.
К работе с Землей относится разбивание сделанных из земли предметов: в частности кирпичей и черепицы.
Работа с Металлом в основном сводилась к упражнениям с комплектом медных обручей, с железными шарами, а также с холодным оружием, охватывая обширнейшие комплексы, которые целиком зависели от традиций школы и личных пристрастий наставника. Для каждого вида оружия существовала своя изощренная система упражнений. В одних школах предпочитали большой меч и кинжал, в других — парные ножи, в третьих — секиру или трезубец, в четвертых — алебарду или копье, в пятых — огромный железный молот. Работа с оружием приучала к риску, оттачивала четкость движения и воспитывала отвагу. «Покорение» стихии Металла играло важную роль в кунг-фу, так как позволяло воочию убедиться в том, что «мягкое одолевает твердое» и с голыш руками можно победить вооруженного противника.
Работа с Водой ставила цель, во-первых, водным массажем добиться улучшения циркуляции крови и, во-вторых, научить человека действовать в иной среде. Упражнения были чрезвычайно разнообразны и включали:
обливание под струей (под водопадом или под краном) с массажем различных частей тела;
плавание разными стилями с регулировкой дыхания;
погружение под воду с задержкой дыхания;
выполнение ударов и блоков стоя в воде;
выполнение эквилибристических упражнений с сосудами, наполненными водой;
разбивание досок, плавающих па поверхности воды;
разбивание ледяных глыб и т. д.
В целом «работа со стихиями» должна была способствовать общей психофизиологической перестройке и повышению адаптационных способностей организма, помочь человеку в его стремлении слиться с природой, постигнуть и приложить к себе ее законы.
Особую роль играет приспособление к местности, где учитываются, во-первых, свойства стихий (поле — Земля, лес — Дерево, болото — Вода), а во-вторых, собственно рельефа — наличие скал, холмов, оврагов, впадин, сугробов, барханов. Например, при ведении боя па косогоре атакующий снизу вынужден сражаться стоя на коленях, руками против ног противника, атакующий сверху — ногами против рук и головы противника. Бой в глубоком снегу практически исключает прыжки и быстрые переходы, затрудняет работу ног. Но все эти помехи преодолимы для мастера, посвятившего годы работе со стихиями, предметами и формами. «Человек, который обрел гармонию, во всем подобен другим вещам. Ничто не может его ни поранить, ни остановить. Он же может все — и проходить через металл и камень, и ступать по воде и пламени»,— сказано у Ле-цзы.
Поколения мастеров столетиями оттачивали и шлифовали изощренные методы обучения в школах боевых искусств. Росла пирамида технических приемов, совершенствовались основы психотренинга, развивались классические принципы стратегии и тактики. В каждой стране, в каждой местности, в каждом храме и монастыре возникали самобытные разновидности единой системы, многочисленные ответвления на едином древе восточных боевых искусств. Некоторые были уничтожены вместе с их хранителями в период средневековых смут, другие дожили до наших дней, став достоянием миллионов читателей и кинозрителей, а самые недоступные все еще ждут своего часа. Середина XX века стала тем рубежом, на котором большинство школ боевых искусств, сбросив завесу таинственности, явились миру во всем блеске и великолепии древних традиций.
По материалам книги
А. А. Долин, Г. В. Попов "Кэмпо - традиция воинских искусств"